Братский подарок
Иосифа и Феликса Дерибасов на идею подарить Одессе Горсад натолкнула отнюдь не романтика, а география. Город Одесса был заложен в голой и безводной степи. Иосиф прямо сказал брату:
— Представляешь, Феликс, вдруг тебе понравится какая-нибудь одесситка, и ты захочешь пригласить её на свидание. Ну, и куда ты её пригласишь? В степь?!
И братья начали присматривать не только подруг для свидания, но и комфортное место, где бы оно могло произойти под сенью деревьев. Саженцы тех деревьев искали не в какой-нибудь российской глубинке, а где поближе. А ближе всех к тогдашней Одессе были Греция, Италия, Испания. Только присылали почему-то всё больше белую акацию.
— Это знак! — осенило Феликса. — Рано или поздно какой-нибудь хороший композитор напишет оперу «Белая акация». В крайнем случае, оперетту. Так и дело наше будет жить, и город цвести и пахнуть белой акацией.
А чтобы мечты братьев сбылись, покидая Одессу вслед за братом Иосифом, младший Феликс отписал 28 ноября 1806 года письмо одесскому градоначальнику Дюку де Ришелье: «Приемлю смелость покорнейше просить Ваше Сиятельство принять от меня без заплаты, навсегда, в пользу города, сад мой, который при двухэтажном моём доме состоит на Греческом форштате».
Став собственностью одесситов на вечные времена, Городской сад пробудил в них тягу к садоводству: они стали наперебой засаживать и озеленять это место в центре Одессы. А улицу, которая шла вдоль сада тут же назвали Дерибасовской, чтобы потомки не забывали, кем сад подарен. А чтобы кто-то присматривал за садом, там посадили двух львов. Но потом подумали и поняли, что за бронзовыми львами тоже неплохо бы присматривать, и поставили скамеечки, на которых обосновались львы одесские, старые одесситы. А вот уже чтобы присматривать за этими старыми ловеласами, проложили аллеи, по которым прогуливались их жёны, от взора которых ничего не ускользало.
И сразу на границах Горсада начались пограничные войны. Во-первых, с муниципалитетом бился некий грек, который собирался там открыть кофейню, а городские власти планировали библиотеку. Опять примирили всех одесситы. Они стали захаживать в кофейню, но сидели там и читали газеты. Амбиции грека были удовлетворены:
— Я бы и сам не стал такой кофе пить. Так пусть уже будет кафе-читальня.
А по другую сторону Горсада обосновалось совсем уж типично одесское заведение — искусственных минеральных вод. Здесь посетителям предлагалось 30 наименований различных минеральных вод, созданных не природой, а одним одесским шельмой. Тут же продавались и стаканы. Одесситы покупали стаканы и разливали в них ещё 30 наименований напитков, не значащихся в ассортименте. А чтобы окультурить ассортимент, рядом сметливые частники наладили торговлю сопутствующим товаром — не искусственными, а самыми натуральными маринованными огурчиками. Тут уж от желающих подлечить прямо в Горсаду язву или гастрит не было отбоя.
Версаль по-одесски
.jpg)
Если бы русский царь учредил звание «Почётный садовод империи», то первым бы на него мог претендовать Арман Эмманюэль дю Плесси, герцог де Ришелье. С детства он рос испорченным мальчиком. Испортило ребёнка его окружение. Дело в том, что дедушка его был маршалом да ещё родственником Людовика ХVІ. Вот маленький Арман и провёл детство в Версале, играя в дворцовом саду. И если Остап Бендер, куда бы не заносила его судьба, первым делом оглядевшись, говорил: «Да, это не Рио-де-Жанейро», то Ришелье потом, тоже, куда бы не попадал, восклицал: «Да, это не Версаль», — и начинал создавать его подобие.
Став градоначальником Одессы, обладая шестым чувством, совсем не лишним для настоящего начальника, Ришелье сразу понял: если этот город не озеленить, то есть песчаную почву не укрепить растениями, то ему ничего не светит, даже такое солнце, как в Одессе. Вот и был издан мудрый указ: продажа земли в градоначальстве запрещена без подписания новым владельцем обязательства засадить своё приобретение оговоренным количеством деревьев и кустов.
Но начал Ришелье издалека, а точнее, с Крыма. Там он впервые продемонстрировал свой талант садовода. Поскольку по совместительству он был ещё и губернатором Новороссийского края, а Крым входил в его губернаторство (это к сведению тех, кто сегодня спорит, кому принадлежит Крым — отвечаем: Одесс. Чтобы польстить своему российскому покровителю Александру І, Ришелье заложил в Крыму Императорский Никитский сад, первый прообраз Версаля.
.jpg)
Но подлинный Версаль, конечно, надо было строить в Одессе. Ришелье любил копаться не только в земле, но и в истории. Вот там Ришелье и раскопал, что, когда солдаты Иосифа Дерибаса после трудных ночных переходов приблизились к Хаджибею, в последнюю ночь перед штурмом они прилегли отдохнуть у источника, бившего как раз в том месте, которое потом назовут Водяной балкой. Здесь они заснули богатырским сном. Ришелье сразу понял, что в Одессе, небогатой на источники воды, это место идеально подходит для возведения сада. И хоть это было не в его привычках, Ришелье приказал на третий год своего правления, наконец, разбудить тех спящих богатырским сном солдат и начать возводить в Водяной балке «одесский Версаль».
Крещённый Дюковским
Кто-то может поинтересоваться, откуда Ришелье брал посадочный материал, то есть саженцы редких деревьев, которые так украсили Одессу? Знайте, это результат его удачной женитьбы. Дело в том, что перед бегством аристократа Ришелье от ужасов Великой французской революции его успели женить. С женой ему повезло — она оказалась немного кривоватой и сильно горбатой. (поэтому ещё вопрос: от каких ужасов бежал из Франции красавец Ришелье, от домашних или революционных). Но у женитьбы есть и положительный момент — тёща, она теряет надежду на возвращение в дом зятя последней. Поэтому, получив от зятя весточку из Одессы, тёща Ришелье тут же предложила прислать ему дочку. Но зять предложил ещё лучший, по его мнению, вариант: тёща присылает ему саженцы, а за дочкой он сам как-нибудь смотается в Париж, когда обустроит в Одессе гнёздышко.
По натуре не жадный Ришелье всем желающим раздавал присланные тёщечкой саженцы и семена. И Одесса просто расцветала на глазах. Видимо, тёща так не хотела, чтобы дочка куковала соломенной вдовой, что посадочный материал был великолепен — дубы, ясени, каштаны, вязы и, конечно, уже знакомая акация. А зять, Арман Эмманюэль, ставший в Одессе Эммануилом Осиповичем, так увлёкся садоводством, что буквально каждое дерево поливал собственноручно. И не только в своём, который одесситы сразу окрестили Дюковским садом, но и на городских улицах, если нерадивые хозяева, забывали это делать возле своих домов. Хотя «свой дом» — это сказано достаточно условно. Если за растущими у дома растениями не было надлежащего ухода, то у таких нерадивых хозяев право на дом отбиралось. Эх, вот бы и нашим градоправителям копнуть историю и позаимствовать у предков полезные начинания — как бы расцвёл наш город!
Каким был Дюковский сад, наверное, надо вкратце рассказать, потому что, уезжая из Одессы, Ришелье передал его своему адъютанту Стемпковскому, чтобы тот подарил его одесситам. Тот так и сделал. И случилось то, чем всегда спекулируют нечистоплотные власти, объявляя что-то народным достоянием. Каверзная вещь это «народное достояние». То, что принадлежит всем, не принадлежит никому. Этим и пользуются непорядочные дяди. А наш народ по сей день легко принимает такие «подарки», а потом разводит руками: «Остап Ибрагимович, когда же мы будем делить наши деньги?!». Не раскатывай губу, народ, дяди с тобой делиться никогда не будут. Размечтался!
Вот через четверть века и фонтаны Дюковского сада уже не били, пруды засохли, ротонды и греческие павильоны пришли в плачевное состояние. Хорошо хоть деревья и кустарники заботились о себе сами. Хотя это не совсем так. Видимо, Ришелье действительно обладал провидческим даром, подбирал такие растения, чтобы им не грозили забвение и смерть. Особо он любил акацию, памятуя, что акация на Востоке — символ бессмертия. Ещё древние иудеи делали из акации ларцы для хранения святынь. Хитёр был одесский градоначальник, то есть дюк де Ришелье. Если хотите, акация — это его завещание: хранить Одессу как святыню. Кстати, против бессмертия своего города и сами одесситы не возражают, так и говорят: «Пусть не нам жить вечно, так хотя бы Одессе!».
