Я родился в 1936 году в Тернопольской области, которая находилась в то время под властью, как тогда говорили, панской Польши. Наше село Шкроботовка расположено всего в одном километре от границы с Хмельницкой областью, где была власть советская.
Трехлетним ребенком, в 1939 году, видел, как проходили пограничники по двум сторонам вспаханной полосы границы. Помню, что удивлялся: почему при встрече эти дядьки не разговаривают и даже не здороваются? Я бы услышал, так как копна снопов пшеницы, под которой меня родители прятали от солнца, была в считанных метрах от границы. Хорошо это помню. А вот куда и как от нас ушли поляки в том же 39-м году, мне не доложили.
Установилась советская власть
Следующие памятные события произошли уже в 1940 году. Учитывая то, что подавляющее количество населения Западной Украины было неграмотно, власти организовали курсы для ликвидации неграмотности. Там обучались читать и писать все желающие и не желающие, жители села. Учителями были свои же соседи, которые когда-то закончили пару классов и уже имели начальное образование. На эти курсы была зачислена и моя мама. За год её научили чётко выводить на бумаге своё имя и фамилию. А я, в свои неполные четыре года, посещал занятия в качестве вольного слушателя. И это мне так понравилось, что я сумел за то же время научиться свободно читать книги и выучить всю таблицу умножения, решать несложные арифметические задачки.
Поэтому, а ещё и благодаря тому, что у нас ярко светила керосиновая лампа, в нашей хате в зимние вечера собирались любители послушать романы или сказки, и мне приходилось исполнять пожелания соседей и родителей, по несколько раз читать и перечитывать книги известных украинских классиков. Когда пришла пора поступить на учёбу в школу, меня хотели принять сразу в 3-й класс. Помешало то, что был я слишком малого роста, и пришлось идти только во второй.
Июнь. Зловещий 1941-й
Никак нельзя было понять, что случилось: соседи и родственники, обычно спокойные и весёлые, почему-то забеспокоились, многие плакали. Нам, малышам, никто ничего не объяснил, мы играли в свои детские игры, не подозревая, насколько тревожной стала обстановка. Уже и не помню, по истечении скольких дней мы услышали необычные звуки, похожие на знакомые нам раскаты грома, и теперь в разговорах взрослых всё чаще стали слышать слово ВОЙНА.
И вот она пришла. Начали понимать, что-то не так. Война к нам в село нагрянула с колонной мотоциклистов и на битюгах, таскающих за собой лафеты с крупнокалиберными пушками. В те дни лета 41-го прошли ливневые дожди, и центральная улица села под названием Долина превратилась в труднопроходимое болото, в котором надолго засели оккупанты. Пока одни вытаскивали из болота мотоциклы и пушки, другие шарили по хатам и сараям в поисках «яйка, млеко» и других продуктов. Хорошо, что заблаговременно успели многое спрятать. Активных боевых действий в это время у села не было. Немцев некоторое время мы совсем не видели.
Мой отец два дня прятался в укромном месте, а потом взял косу и решил накосить коровам травы. Но немцы заметили, подскочили к нему, повалили на землю. Потом посмотрели, есть ли на шее крестик, какой длины причёска, поняли, что не красноармеец и, после некоторых колебаний, отпустили.
В оккупации
Знали фашисты, зачем пришли в Украину – через некоторое время собрали жителей села и объявили, что необходимо добровольно выполнять поставки продуктов новой власти, иначе сожгут село. Для контроля над исполнением их указа назначили старосту. Но люди стали возмущаться и избрали своего, уважаемого человека. Зная, чем это может закончиться, когда прогоним немцев, этот староста слёзно умолял собравшихся не оказывать ему такой «чести». Но его уговорили, сказав, что ему люди верят и в обиду никогда не дадут.
Первое, что сделал староста, посоветовавшись с односельчанами, – установил связь с партизанами (по-видимому, это были группы УПА, других в нашей местности не было). С того времени, обо всём, что собиралось для немцев, сообщалось партизанам, и в результате в Германию от села почти ничего не попадало. Было организовано сооружение секретных подземных зернохранилищ. Время от времени требовали выделять людей для отправки на работу в Германию. Но благодаря продуманным планам действий и связям с партизанами все кандидаты на отправку были освобождены по дороге на ж/д станцию и возвращались по домам, за исключением одной девушки, которая сказала, что «хочет посмотреть Европу».
Забегая вперед, скажу, что после возвращения из Германии, спустя годы, в 1948 году, она написала в соответствующие органы заявление, что староста Семен Антонович насильно отправил её в неволю. Этого было достаточно, чтобы его засудили на длительный срок. Отбывал он наказание на лесоповале в Кировской области. Куда только не писали наши селяне просьбы о помиловании: и Сталину, и Ворошилову, доказывая его невиновность. Всё напрасно, мол, органы «не ошибаются». Семен Антонович вышел на свободу по амнистии, после смерти Сталина.
1942-43-й годы запомнились тем, что жизнь проходила в постоянной тревоге из-за неизвестности – что может произойти в следующий час или день. Очень часто приходилось оставлять село и, забрав самое необходимое, в том числе корову, бежать в лес или глубокие балки. Через село, помню, проезжали на телегах группы партизан, увозя убитых и раненых. Следом приехали на мотоциклах немцы, ругались и с криками «партизан, партизан» подожгли скирду с пшеничными снопами на крайнем подворье, после чего укатили. Хорошо, что они не задержались. Сбежались люди, не дали возможности огню охватить всё село. Тревожное время было, днём хозяйничали немцы, ночью власть переходила в руки партизан. Для нас, малышей, это была как бы игра, а можно себе представить состояние родителей: это всё равно, что заходить в клетку злого хищника. Но, как известно, и хорошее, и плохое – всё проходит.
Начало 1944 года: из разных устных источников узнаём, что фронт уже близко, и нарастает тревога от неизвестности, что могут напоследок натворить немцы. И худшие прогнозы сбылись. В первых числах марта, если я не ошибаюсь, в село на нескольких грузовиках по глубокому снегу приехали немцы и устроили капитальную облаву. Всем мужчинам, кто не успел надёжно укрыться, приказали взять лопаты, якобы для расчистки снега, и согнали их на площадь возле церкви. Там всех погрузили в машины и увезли на станцию. Забрали тогда больше тридцати человек, в том числе моего отца (использовали их немцы на расчистке завалов после бомбёжки Берлина, по счастливой случайности, все остались живы и после войны вернулись домой).
Через несколько дней, рано утром, снова прибыли немцы, может, та же команда, только помню, что их было очень много. И в этот раз они забирали без разбора всех: и стариков, и матерей с грудными детьми. До сих пор неизвестно, зачем им нужна была такая публика – трудоспособных среди нас, практически, не было. Остаётся наиболее вероятная версия – при отступлении в нужный момент планировали использовать нас в качестве живого щита.
Покидая свои дома, мы наспех собирали кой-какие пожитки, в основном еду и воду, выпустили из сараев скотину, какая у кого была, отвязали собак и поехали в никуда. Собрали нас на краю села. Кто был на своих санях, а кого погрузили на машины, и уже прозвучала команда трогаться. Но в этот момент к нашим саням, на которых были я с мамой, дедушка, бабушка и тётка, подошёл немец и стал забирать наши вещи. Мы, конечно, не смели перечить, но наш верный охранник, собака Жартык, молча сидевшая под санями, не выдержав такого нахальства, хватанула немца за полу шинели.
Несколькими выстрелами прямо под санями ее убили, испугав наших людей и вызвав настоящий переполох среди своих. Они подумали, что это стреляют партизаны.
Затащили нас за 5-й км и выгрузили возле церкви села Лепесовка, недалеко от железнодорожной станции. А на наших санях немцы увезли какие-то вещи, усадив в качестве ездовых подростков и стариков. Женщин и детей спешно загнали внутрь помещения, выставив охрану и приказав не высовываться.
Вскоре где-то недалеко застучали пулемётные очереди, послышались звуки пушечных выстрелов и взрывов снарядов, падающих вокруг церкви. Продолжалось это несколько часов без перерыва, и в какой-то момент снаряд разрывается прямо при входе в церковь. От часового осталось мокрое место. Осколки и части тела немца влетели сквозь разрушенный дверной проём внутрь помещения, причинив ранения нашим людям.
Первая мысль была, что это не случайные взрывы, а началась заранее задуманная операция по нашему уничтожению. Стали искать пути к спасению и нашли вход в церковный подвал, где кое-как забаррикадировались и в тревоге просидели еще одну ночь. Утром увидели, что охраны уже нет. И тут зашёл к нам красноармеец, спросил, откуда мы, и посоветовал, не теряя времени, отправляться по домам, так как наше село Шкроботовка от немцев уже зачищено.
Радости нашей не было предела – мы живы и свободны!
О нашей жизни после оккупации – следующее повествование.
Алексей ДЗЁБА, ветеран труда с 54-летним стажем, дитя войны.
влажность:
давление:
ветер:
